Ёжикина гора
Давно уже Ёжик не видел такого большого неба. Давно уже не было такого, чтобы он вот так останавливался и замирал. И если кто у него спрашивал, зачем он останавливается, отчего замирает. Ёжик все равно бы ни за что не смог ответить.
— Ты куда глядишь, Ёжик? — спросила Белка.
— А, — сказал Ёжик. И махнул лапой.
— Ты что там увидел? — спросил Муравей.
— Молчит, — сказала Белка.
— Задумался, — проворчал Муравей и побежал по своим делам.
А Ёжику вдруг показалось, что он впервые увидел этот лес, этот холм, эту поляну.
Что никогда-никогда до этого ничего подобного он не видал.
«Как же так? — думал Ёжик. — Ведь я столько раз бежал по этой тропинке, столько раз стоял на этом холме».
И деревья были такие необыкновенные — легкие, сквозящие, будто сиреневые, и полны такой внутренней тишиной и покоем, что Ёжик не узнавал знакомые с детства места.
— Что же это? — бормотал Ёжик. — раньше не видел всего?
И птицы, те немногие птицы, что остались в лесу, казались теперь Ёжику необыкновенными.
«Это не Ворона, это какой-то Орел кружит над лесом, — думал Ёжик. — Никогда не видел такой огромной птицы».
— Все стоишь? — спросил Муравей. — Я уже вон какую соломину оттащил, а он все стоит.
— Не мешай ему, — сказала Белка. — Он думает.
— Думает, думает, — проворчал Муравей. — Что бы стало в лесу, если б все думали.
— Подумает, и все, — сказала Белка. — Не мешай.
— Все вы бездельники, — сказал Муравей. — Все вы друг за дружку горой. — И убежал.
А Ёжик про себя поблагодарил Белку, потому что он слышал разговор где-то далеко-далеко, будто говорили на облаках, а он — на дне моря.
«Какая она добрая, — подумал о Белке Ёжик. — Почему я раньше никогда ее не встречал?»
Пришел Медвежонок.
— Ну что? — сказал он. — Что делать будем?
Ёжик смотрел на лес, на холм, на Ворону, кружащую за рекой, и вдруг понял, что ему так не хочется отвечать, так не хочется спускаться со своей горы… И он стал благодарно думать о том, по чьей доброте на этой горе оказался.
Как оттенить тишину
— Я очень люблю осенние пасмурные дни, — сказал Ёжик. — Солнышко тускло светит, и так туманно- туманно…
— Спокойно, — сказал Медвежонок.
— Ага. Будто все остановилось и стоит.
— Где? — спросил Медвежонок.
— Нет, вообще. Стоит и не двигается.
— Кто?
— Ну, как ты не понимаешь? Никто.
— Никто стоит и не двигается?
— Ага. Никто не двигается.
— А комары? Вон как летают! Пи-и!.. Пи-и!.. — И Медвежонок замахал лапами, показал, как летит комар.
— Комары только еще больше, — тут Ёжик остановился, чтобы подыскать слово, — о т т е н я ю т неподвижность, — наконец сказал он.
Медвежонок сел:
— Как это?
Они лежали на травке у обрыва над рекой и грелись на тусклом осеннем солнышке. За рекой, полыхая осинами, темнел лес.
— Ну вот смотри! — Ёжик встал и побежал. — Видишь?
— Что?
— Как неподвижен лес?
— Нет, — сказал Медвежонок. — Я вижу, как ты бежишь.
— Ты не на меня смотри, на лес! — И Ёжик побежал снова. — Ну?
— Значит, мне на тебя не смотреть?
— Не смотри.
— Хорошо, — сказал Медвежонок и отвернулся.
— Да зачем ты совсем-то отвернулся?
— Ты же сам сказал, чтобы я на тебя не смотрел.
— Нет, ты смотри, только на меня и на лес о д н о в р е м е н н о, понял? Я побегу, а он будет стоять. Я о т т е н ю его неподвижность.
— Хорошо, — сказал Медвежонок. — Давай попробуем. — И уставился на Ёжика во все глаза. — Беги! Ёжик побежал.
— Быстрее! — сказал Медвежонок. Ёжик побежал быстрее.
— Стой! — крикнул Медвежонок. — Давай начнем сначала.
— Почему?
— Да я никак не могу посмотреть на тебя и на лес одновременно: ты так смешно бежишь, Ёжик!
— А ты смотри на меня и на лес, понимаешь? Я — бегу, лес — стоит. Я оттеняю его неподвижность.
— А ты не можешь бежать большими прыжками?
— Зачем?
— Попробуй.
— Что я — кенгуру?
— Да нет, но ты — ножками, ножками, и я не могу оторваться.
— Это не важно, как я бегу, понял? Важно то, что я бегу, а он — стоит. — Хорошо, — сказал Медвежонок. — Беги!
— Хорошо, — сказал Медвежонок. — Беги!
Ёжик побежал снова.
— Ну?
— Такими маленькими шажками не оттенишь, сказал Медвежонок. — Тут надо прыгать вот так! И он прыгнул, как настоящий кенгуру.
— Стой! — крикнул Ёжик. — Слушай! Медвежонок замер.
— Слышишь, как тихо?
— Слышу.
— А если я крикну, то я криком о т т е н ю тишину.
— А-а-а!.. — закричал Медвежонок.
— Теперь понял?
— Ага! Надо кричать и кувыркаться! А-а-а! — снова завопил Медвежонок и перекувырнулся через голову.
— Нет! — крикнул Ёжик. — Надо бежать и подпрыгивать. Вот! — И заскакал по поляне.
— Нет! — крикнул Медвежонок. — Надо бежать, падать, вскакивать и лететь.
— Как это? — Ёжик остановился.
— А вот так! — И Медвежонок сиганул с обрыва.
— И я! — крикнул Ёжик и покатился с обрыва вслед за Медвежонком.
— Ля-ля-ля! — завопил Медвежонок, вскарабкиваясь обратно.
— У-лю-лю! — по-птичьему заверещал Ёжик.
— Ай-яй-яй! — во все горло закричал Медвежонок и прыгнул с обрыва снова.
Так до самого вечера они бегали, прыгали, сигали с обрыва и орали во все горло, оттеняя неподвижность и тишину осеннего леса.
Птица
Все лето Заяц плел веревку, и к осени она у него стала длиной до неба.
«Приделаю крючок, — думал Заяц, — заброшу на звезду и…»
Прибежала Белка:
— Ты что делаешь, Заяц?
— Веревку сплел, — сказал Заяц.
— А зачем?
— Залезу на небо, — сказал Заяц.. — Хочешь, тебя возьму с собой?
— Возьми, — сказала Белка. Ночью высыпали звезды.
Заяц забросил крючок на самую большую звезду, и веревка тонкой паутинкой протянулась от земли до неба.
— Лезь, — сказал Заяц.
— А ты?
— Я за тобой.
И Белка побежала на небо.
Заяц полез следом, но он не умел лазать по веревке, и поэтому сильно отстал.
— Ты где? Лезь скорее! — кричала Белка из темноты. А Заяц лез и лез и уже стал уставать.
— Где же ты? — торопила Белка. Она давно забралась на звезду и ждала Зайца. А Заяц раскачивался посередке, между небом и землей, и у него не было больше сил ни лезть вверх, ни спуститься на землю.
— Ну что ты там? — спросила из темноты Белка.
— Сил нет. Не могу, — сказал Заяц.
— Ты — как по веточке, как по веточке, — сказала Белка.
Заяц раскачивался во тьме, уши его трепал ночной ветерок, он видел далеко внизу родной лес, а вверху — большую звезду и понимал, что сейчас разожмет лапы и упадет.
«Все лето плел веревку, — горестно думал Заяц, — и вот…»
— Эй! — вдруг услышал он знакомый голос с земли. — Кто там висит? И другой знакомый голос ответил:
— Далеко. Не видно.
— Как ты думаешь, Ёжик, кто там может быть?
— Птица, — сказал Ёжик.
— Какая же птица висит посреди неба? «Редкая», — хотел сказать Заяц. Но промолчал.
— Это Заяц! — крикнула со звезды Белка. — Полез на небо и вот застрял.
— Медвежонок, его надо спасать!
— Спасите меня, — тихо сказал Заяц.
— С каких это пор Зайцы стали лазать по небу? — проворчал Медвежонок и дернул за веревку.
— Ой, — тихо сказал Заяц.
— Как будем спасать? — спросил Ёжик.
— Сейчас, — сказал Медвежонок. И убежал.
— Заяц! — крикнул Ёжик. — Это ты?
— Я, — тихо сказал Заяц.
— Не слышу!
— Я, — погромче сказал Заяц, потому что, если бы он крикнул совсем громко, он бы упал.
— Это он, он! — крикнула со звезды Белка.
— Держись, Заяц! — крикнул Ёжик. — Медвежонок что-то придумал! И тут вернулся Медвежонок с простыней.
— Держи, — сказал он. И дал два конца Ёжику. — Заяц! — закричал в темноту Медвежонок. — Прямо под тобой мы растянули простыню, слышишь? Прыгай!
— Я боюсь, — сказал Заяц.
— Он боится! — крикнула Белка. Ей со звезды было слышнее.
— Прыгай, кому говорят! — еще громче крикнул Медвежонок, и, откинувшись назад, они с Ёжиком, как могли, растянули простыню. — Ну!
— Прыгай! — крикнула Белка. Заяц разжал лапы и полетел, полетел, полетел, только черный ночной ветер засвистал между ушами.
«Где ж простыня? Где же земля?» — думал Заяц и не знал, что он, как большая птица с широкими крыльями, летит над землей и уже не может упасть.
Сергей Козлов, рисунки Татьяны Абалакиной
Кто-то
— Ёжик! Медвежонок! Вы меня слышите?
Заяц стоял на холме, глядел на реку, на сверкающий лес, и синий ветерок трепал ему уши.
— Молчат, — сказал сам себе Заяц и закричал еще громче: — Ёжи-и-ик! Медвежо-о-онок!
— Ну чего кричишь? — спросил Кто-то.
Заяц оглянулся — никого не было.
— Нечего кричать, — сказал Кто-то. — Все равно не услышат.
— А ты — кто? — спросил Заяц. — И где ты есть, если тебя не видно?
Кто-то прошелся туда-сюда (Заяц слышал, как шелестит трава) и остановился перед Зайцем.
— Вот что, — сказал Кто-то и уставился на Зайца невидимыми глазами. — Медвежонок теперь спит, поел и отдыхает. А Ёжик идет к нему с песней.
— Что поет? — спросил Заяц.
— Без слов.
— А ты откуда знаешь?
— Я все знаю.
— А зачем я их звал?
— От радости. Солнцу обрадовался и кричишь.
— Верно, — сказал Заяц. — Уж больно хорошо! А что я им хотел сказать?
— Весна!
— Точно! А еще?
— Давайте попрыгаем!
— А еще?
— А больше — всё! Что ты еще можешь сказать, если ветер в башке?
«Опять верно, — подумал Заяц. — Больше я ничего и не хотел».
Но Зайцу захотелось поговорить с Кем-то, кого не видно, как-то по-другому, чтобы Кто-то как-нибудь сказал, кто он.
— А давай побегаем! — сказал Заяц.
— Со мной неинтересно.
— Почему?
— Я — везде. Куда ни прибежишь, а я — там.
— Не верю! — сказал Заяц.
— Беги!
И Заяц, прижав уши, помчался с холма и, долетев до реки, так прыгнул в сторону, что любой — будь то сама Лиса или даже Волк — и тот бы не удержался, рухнул в воду, а Заяц залетел в ельник, скатился в овраг и, спрятавшись под вывороченную сосну, прошептал:
— Где ты?
— Да здесь я, не дрожи, — нехотя сказал Кто-то, и Заяц остолбенел.
— Кто ты? — тоненько заплакал Заяц. Его бил озноб. — Покажись!
— Не могу, — сказал Кто-то. — Не умею.
— Тебя заколдовали? — Зайцу сделалось так страшно, что он перестал дрожать.
— Заколдовывают в сказках.
— А мы где?
Кто-то немного помолчал, потом заиграл на балалайке.
— Это — что? — спросил Заяц.
— Балалайка.
Балалайка тихонько тренькала, на лес надвинулись сумерки, а Заяц сидел под вывороченной сосной, обхватив голову лапами, и, раскачиваясь из стороны в сторону, мычал, будто у него болел зуб.
— Ничего, — успокаивал его Кто-то. — Это пройдет. Ты только помни, что есть Кто-то, кого никогда не видно.
